(Полная версия интервью)

Для кого-то Юлия Рутберг — яркая, талантливая актриса, блистающая на сцене театра им. Вахтангова, сыгравшая более 70-ти ролей в кино, остроумная, прямолинейная, целеустремленная. А в моих глазах это еще и невероятной силы и размаха души женщина, для которой ничего нет превыше любви. К своему ребенку, родителям, к делу, которым она занимается. После очередной репетиции в театре нам  удалось поговорить с Юлией о требовательности к себе, непрогибаемости под изменчивый мир и, конечно же, о кулинарных пристрастиях и дамских вещицах, без которых жизнь невозможна. 

 «НЕ МОГУ ВИДЕТЬ СЕБЯ НА ЭКРАНЕ»

- Юля, Вы такая резкая, стремительная, мужественная, уверенная в себе, просто «железная леди». Вы и дома всех строите?

- У меня столько работы (репетиции, премьеры, гастроли, записи на радио), что я чуть приползаю домой, поэтому в родных стенах, среди близких людей хочется расслабиться и быть тем, кто ты есть на самом деле. Правда, такая, какая есть, я всегда и везде. Если уставшая или не в настроении, не буду изображать из себя радость и веселье. Может, это и не совсем удобно для окружающих. Хотя вообще я человек веселый, компанейский.

- А настоящая женщина, на ваш взгляд, она какая?

- Бесспорно, та, у которой есть дети. Конечно, за исключением ситуаций, когда это невозможно по здоровью. Хотя среди моих знакомых есть женщины, совершающие просто фантастические поступки, чтобы родить маленького человечка, свое продолжение.

Мне кажется, что в какой-то момент любая женщина осознает потребность стать матерью. Есть, правда, люди, утверждающие, что им это не нужно. Но я принадлежу к большинству. Конечно, можно какое-то время жить для себя, заниматься чем хочешь. Но что такое жить для себя? Неужели ребенок может помешать? Разве ты не живешь для себя, когда ходишь с ним в кино, театр, когда ты с ним играешь, общаешься, катаешься на санках с горки. Разве эта интересная, наполненная детскими желаниями, чувствами, мыслями, мечтами жизнь – не жизнь?

 

- Вы успеваете играть в нескольких театрах, сниматься в кино, затевать собственные проекты. Откройте тайну, у вас в сутках не 24 часа? Откуда берете силы, энергию?

- Да, у меня в 3 раза больше… (смеется). Интересная работа, любимые спектакли – лучшая подзарядка. Это такой драйв, такой энергообмен. Но самое главное — сон и вода (я по гороскопу Рак). Вот вчера отыграла «Медею», тяжелейший по эмоциональному выплеску спектакль, не говоря уже о физической нагрузке. Чтобы восстановиться, сегодня полдня отсыпалась, отключила все телефоны и провалилась. Было такое ощущение во сне, будто я пью родниковую воду, такую вкусную, холодную, пью и пью, и никак не могу напиться.  Понимала, что сплю, и не верила в свое счастье. Спала и никак наспаться не могла…

Стихия воды – мое всё. Летом не мыслю себя вне моря, я из него не вылезаю, как будто мне 5 лет.

 

- Какие ошибки вы не прощаете себе в работе?

- Можно неверно играть спектакль, особенно если это премьерный. Тут важно, чтобы рядом постоянно был режиссер, потому что артист находится внутри действия (особенно если играет главную роль) и не все вещи ему даются сразу. А когда приходит публика и происходит взаимодействие, то многие моменты в спектакле меняются кардинально. Бывает, что собьешься с заданного тона, уйдёшь в сторону. Это всегда очень беспокоит. Поэтому я считаю, что где-то через 10 спектаклей после премьеры начинает появляться тот покой, осмысленность, профессионализм, когда и стоит смотреть и оценивать. Жаль, что, в основном, о твоей работе судят по премьерам…

- А в этот момент такое чувство как самоедство вам знакомо? И как часто вы бываете недовольны собой?

- Я страшный самоед. Не могу видеть себя на экране, слышать свой голос, хотя мне нередко говорят по поводу того «ах, какой у вас шикарный голос». Но я-то все про себя знаю и не питаю иллюзий. Конечно, по голосу меня ни с кем не спутаешь, и это для меня большая радость и даже гордость, потому что для нас актеров это весьма важный инструмент. Ведь вы всегда отличите Иннокентия Смоктуновского, Михаила Ульянова, Алису Фрейндлих, Аллу Демидову.

Я никогда не думала, что у меня есть такие же шансы: быть узнаваемой благодаря своему голосу. Но раз такой дар дан свыше, то не использовать его на все сто — преступление. Я с удовольствием работаю на радио, например, недавно мы записали 90 страниц скандинавских сказок для детского радио. До этого читала сказки Уайльда, Чехова, Бунина. Обожаю этим заниматься, потому что когда у тебя нет никаких выразительных средств, кроме голоса, а тебе необходимо изобразить 15 человек, и не то что сыграть, а разделить, сделать яркими и полноценными, тут-то и начинается настоящее творчество.

- А зависть к коллегам по цеху вам знакома?

- Совершенно не умею завидовать. Может, это и плохо. Зато умею безмерно восхищаться, очаровываться прекрасно сыгранной ролью, созданным образом. Если есть возможность, подхожу и прямо об этом говорю. Более того, когда у коллег премьеры, независимо от того, удачные или нет, я всегда поздравляю. Потому что успешный, блестящий спектакль – это одно, а человеческий труд, галеры и восхождения на этот эшафот – совершенно другое. Выпуск спектакля не всегда сравним с понятиями «успех» или «неуспех». Тут важно, как люди выкладываются, какой кусок жизни они отдают, по этой причине я всегда поздравляю. Впрочем, никогда не скрываю своего неприятия чего-то, но только если спрашивают. Никогда не буду учить, как надо играть. Попросят – обязательно скажу, а сама не полезу. Бывает, артисты настолько отрываются от земли, пребывая в эйфории, что к ним не подступиться. Мне всегда жалко, когда коллеги теряют контроль над собственным отображением в зеркале. Пусть подойдут и увидят себя, зеркало им все расскажет и покажет…

- Насколько вам присущ снобизм?

- Думаю, это не обо мне. Я могу, конечно, как-то импульсивно, инстинктивно отреагировать, когда начинают страшно хамить или унижать. В таких случаях позволяю себе сказать: «Между прочим, я заслуженная артистка России, актриса театра им. Вахтангова». Ради Бога, меня не надо любить, делать мне какие-то идиотские комплименты, елей лить на голову, но и унижать себя не позволю.

 

- А как вы вообще относитесь к званиям, титулам, регалиям? Считаете их оценкой творчества?

- Звание «заслуженной», которое мне дали в 2001 году, больше значит для родителей, нежели для меня. Если честно, этот факт как-то особо не изменил мою жизнь.

Надо признать, что звания не всегда отражают заслуги и труд человека. Когда мы говорим о Плисецкой, Образцовой, Ульянове, Максимовой, Яковлеве, тут все понятно. Но ведь Высоцкий и Даль не имели даже «заслуженных», а Людмиле Целиковской так и не дали «народную СССР». А эта женщина, с фотографией которой шли под танки. А сколько у нас в любом театре непризнанных, не отмеченных высочайшими титулами, но они от этого не стали менее талантливыми и любимыми народом.

- Если бы вам свыше было дано еще раз сыграть собственную жизнь, в каком жанре это было бы представлено? И чтобы в этом спектакле было по-другому?

- Я перестала задумываться над этим, как и над тем, что если б мне вот снова было 20 лет. Мне так интересно, так трудно и прекрасно здесь и сейчас, так многомерно складывается моя жизнь, что чего-то другого и не хочется.

С возрастом человеку необходимо видеть плоды своих усилий, знать, что он умеет делать лучше, чем другие, чтобы было на что опереться, за что держаться. Я удовлетворена своим творчеством, у меня прекрасная семья, родители до сих пор живы. Это же фантастика! Папа, например, в этом году будет справлять 80-летие.

спектакль Я тебя больше не знаю, милый

- Ради роли вы могли бы побриться наголо, поправиться на 30 кг, раздеться до «в чем мать родила»? А чем бы не поступились никогда?

-  Побриться и поправиться – да, по поводу раздеваться, я избежала этого в кино, чему чрезвычайно рада. Хотя есть фильмы и спектакли, где это столь уместно и нормально как дышать. Но такое случается чрезвычайно редко, 1 раз на 100 или даже 1000. Особенно это касается спектаклей. Вот недавно я смотрела «Каина» Байрона в постановке Игоря Яцко в Школе драматического искусства. В самом конце спектакля, когда Каин получил проклятье, вместе с Адой они на минуту становятся детьми Адама и Евы. Это так здорово, так изящно, красиво, в этом есть культура и живопись и ни капли пошлости и гадости.

Что касается черты, которую я бы не переступила никогда: я не легла бы в гроб, не позволила бы себя сжигать и расчленять. Такие заигрывания со смертью опасны.

 «АРТИСТЫ — ТОЖЕ ЛЮДИ»

- Макаревич как-то пел: «Не надо прогибаться под изменчивый мир…», а ради чего вы готовы «прогнуться», поступиться своими убеждениями, ценностями?

- Я вообще особо не прогибаюсь, потому что когда пришла в театр, то знала, я — солдат. И моя задача – учиться, набираться опыта, расти в профессии. Актер должен пройти путь от массовки до главных ролей, чтобы разбираться в тонкостях мастерства. Прошли годы, прежде чем я смогла позволить себе выбирать соглашаться на эту роль или нет. Мне кажется, что я уже выросла до достаточно самостоятельного человека в искусстве в том смысле, что у меня есть какая-то тема, свое лицо, есть люди, которые ходят на «Юлию Рутберг». Мне небезразлично, что я им предлагаю.

К сожалению, не всегда эту высокую планку удается держать в антрепризах, потому что там изначально бывает один состав, на который ты подписываешься, а потом случаются совершенно неадекватные замены. А поскольку в антрепризе нельзя ничего останавливать, так как все сюда приходят зарабатывать деньги, то волей-неволей приходится участвовать в «не шедеврах». Думаю, что сегодня уже ни для кого не секрет, что медийное лицо не является гарантом качества того, что спектакль или фильм с его участием, достоин просмотра. Я же привыкла иметь дело с хорошими артистами, и мне наплевать какое передо мной лицо: медийное или нет. Пришел работать – выкладывайся на полную катушку.

- Обычному человеку кажется, что известные и знаменитые живут какой-то другой, особой жизнью: не ходят за продуктами на рынок, не стоят у плиты, чтобы приготовить борщ.

- Да-да, меня в сберкассе часто спрашивают: «как? вы платите за квартиру?». Или «Боже мой, вы сами покупаете продукты?». Это так смешно. Мы что не люди? Например, три года назад наша семья строила дом, это был просто сумасшедший период. Мне приходилось ездить в Чехов или Серпухов, в Подольск или еще куда-нибудь за какими-то стройматериалами, выбирать сантехнику, оборудование, плитку, плафоны, мебель, лампочки. А днем еще съемки, а вечером — спектакль, и все это остановить и перенести нельзя.

У нас в семье принято помогать друг другу, кто посвободнее, тот и берет на себя груз обязанностей в данный момент. Слава Богу, есть моя мама – это наше древо. Благодаря ей мы накормлены, напоены, одеты. Когда у меня родился сын, она сразу же ушла на пенсию, это была немыслимая помощь, к тому же и бабушка была еще жива. Что касается бытовых проблем: что-то достать, привезти, медицинские дела, больницы, договориться — я во всем принимаю участие. Ну и, конечно, зарабатываю деньги. 

- А на вас часто нападает желание приготовить что-нибудь вкусненькое?

- Бывает, но в основном на даче, сама покупаю и замачиваю курицу или рыбу для гриля. Очень люблю накрывать на стол, делать какие-нибудь салаты. А вот заняться горячим или сложной выпечкой никогда не хочется. Правда, бывали приступы, когда я каждый день варила новый суп, после очередного спектакля я неслась домой, чтобы приготовить нечто особенное. Наверное, таким образом от отрицательной энергии избавлялась.

Вообще супы – это мое топливо. Могу в день спектакля сидеть только на супе, а на выпуске – осилить не больше тарелки, потому что у организма нет сил переваривать пищу. На съемках вообще могу не вспомнить, ела что-нибудь или нет.

С одной стороны я совершенно неприхотлива к еде, люблю все куриное, индюшиное, гречневую кашу, дикий рис, салаты, могу есть на бегу, но в тоже время вкусная еда (какая-нибудь ножка кролика с печеными яблоками) и беседа с друзьями, семьей в хорошем ресторанчике доставляет массу удовольствия и расслабляет.

«МОЯ СЛАБОСТЬ — КРАСИВЫЕ ТУФЛИ»

- Без каких дамских вещиц вы не представляете свою жизнь?

- Однозначно, обувь. Это моя слабость, я могу ходить в одном и том же свитере, платье, но обуви у меня столько, что не помещается в шкафу. Это я в маму. Всяких туфель, сапожек, ботинок, полу-, четвертьботинок — не сосчитать. Не могу прожить без новой пары.

 

- На что бы вы могли потратить последние деньги?

- Могла бы пойти в уютный ресторанчик и вкусно поесть, или в кино, но явно на что-то несерьезное. Если за границей остается мелочь, то обязательно трачу все до последней копейки на сувениры.

- При таком бешеном ритме жизни как находите время на себя?

- Ухаживать за собой надо несмотря ни на что. К сожалению, я это делаю периодически и спазматически, но, исходя из собственного опыта, могу сказать, что после 40 следует выбрать свою линию косметики и найти правильного косметолога, не обязательно дорогого, главное – хорошего специалиста.

Вы не поверите, но когда я выпускала «Медею», то после каждого спектакля покупала 30%-ю сметану, и плотнейшим слоем наносила на все лицо и воротниковую зону. На глаза – зеленый или черный чай, по очереди. После душа подпитывала тело хорошим кремом. Делала это регулярно, чтобы восстановить кожу и вернуть ей здоровый вид. Здорово в этом деле помогает массаж.

- Многие артистки прибегают к пластической хирургии: Рената Литвинова поменяла форму носа, Татьяна Васильева колола ботокс, разглаживала морщины, делала подтяжку век, хотели бы вы что-то изменить в своей внешности?

- Безусловно, это личное дело каждого, мне просто жаль, что я периодически не узнаю людей, дорогие и близкие мне лица превращаются в застывшие маски. Не понимаю, как артисты так много делающие для того, чтобы их лицо стало визитной карточкой, потом сами же и отказываются от него. Но ведь лицо, как и глаза, — зеркало души, на нем написано столько интересного, это своего рода тайна, прекрасная и манящая.

Я категорически против пластики, хотя бы потому, что передо мной немало примеров известных женщин, которых просто изуродовали. Я — за естество. Во всем.

- А чтобы вы попросили у Господа для себя и для других?

- Здоровья, потому что когда человек болен, нечего и обсуждать кроме болезней.

                                                                          Беседовала Ирина ШУЛЕВА

 Материал опубликован в сокращённом варианте в журнале «Домашний» ИД Толока, №21, октябрь 2012 г.